Неточные совпадения
Переписка продолжалась еще три — четыре месяца, — деятельно со стороны Кирсановых, небрежно и скудно со стороны их
корреспондента. Потом он и вовсе перестал отвечать на их письма; по всему видно было, что он только хотел передать Вере Павловне и ее мужу те мысли Лопухова, из которых составилось такое длинное первое письмо его, а исполнив эту обязанность, почел дальнейшую переписку излишнею. Оставшись раза два — три без ответа, Кирсановы поняли это и перестали
писать.
Мне хотелось показать ему, что я очень знаю, что делаю, что имею свою положительную цель, а потому хочу иметь положительное влияние на журнал; принявши безусловно все то, что он
писал о деньгах, я требовал, во-первых, права помещать статьи свои и не свои, во-вторых, права заведовать всею иностранною частию, рекомендовать редакторов для нее,
корреспондентов и проч., требовать для последних плату за помещенные статьи; это может показаться странным, но я могу уверить, что «National» и «Реформа» открыли бы огромные глаза, если б кто-нибудь из иностранцев смел спросить денег за статью.
Много было всякого крестьянского добра, а
корреспондент уже
пишет о разорении края и о будущем обеднении.
Один
корреспондент, бывший в Найбучи в 1871 г.,
пишет, что здесь было 20 солдат под командой юнкера; в одной из изб красивая высокая солдатка угостила его свежими яйцами и черным хлебом, хвалила здешнее житье и жаловалась только, что сахар очень дорог.
[«Приехавший на Сахалин новый агроном (прусский подданный), —
пишет корреспондент во „Владивостоке“, 1886 г., № 43, — ознаменовал себя устройством и открытием 1 октября сахалинской сельскохозяйственной выставки, экспонентами которой были поселенцы Александровского и Тымовского округов, а также казенные огороды…
«Дома свои бросают, —
пишет корреспондент, — едут с весьма тощими карманами; берут кое-какой скарб да по одной лошади» («Владивосток», 1886 г., № 22).
Некоторые старые
корреспонденты, стоявшие за учреждение ссыльной колонии на острове, совершенно отрицали цингу и в то же время восхваляли черемшу как превосходное средство от цинги и
писали, что население заготовляло на зиму сотни пудов этого средства.
«Последний транспорт каторжных с „Костромы“, —
пишет один
корреспондент, — прибыл здоровым, теперь весь в цинге».
— Не совсем, многоуважаемый князь, — не без злости ответил Лебедев, — правда, я хотел было вам вручить, вам, в ваши собственные руки, чтоб услужить… но рассудил лучше там услужить и обо всем объявить благороднейшей матери… так как и прежде однажды письмом известил, анонимным; и когда
написал давеча на бумажке, предварительно, прося приема, в восемь часов двадцать минут, тоже подписался: «Ваш тайный
корреспондент»; тотчас допустили, немедленно, даже с усиленною поспешностью задним ходом… к благороднейшей матери.
Вначале выставка пустовала. Приезжих было мало,
корреспонденты как столичных, так и провинциальных газет
писали далеко не в пользу выставки и, главное, подчеркивали, что многое на ней не готово, что на самом деле было далеко не так. Выставка на ее 80 десятинах была так громадна и полна, что все готовое и заметно не было. Моя поездка по редакциям кое-что разъяснила мне, и газеты имели действительно огромное влияние на успех выставки.
Он, чтобы выслужиться перед начальством, поставил себе в обязанность прославлять Долгорукова, для чего просто податливым газетам он приказывал
писать, что ему надо было, а в «Русских ведомостях» состоял даже
корреспондентом, стараясь заслужить милость этого единственного непокорного издания.
— А вот что: князь будет кричать и топать, а вы ему только одно — виноват, ваше сиятельство. А потом спросит, кто такой
корреспондент. А теперь я вас спрашиваю от себя: кто вам
писал?
— Эх! — махнул рукой огорченный солдат. — Двое тут… Один нашел, другой
писал…
Корреспондент проклятый!
Об этом случае
корреспондент «Русского дневника»
писал, между прочим, следующее...
Привлекательной стороной Вены была и ее дешевизна, особенно при тогдашнем, очень хорошем русском денежном курсе. Очень легко было устроиться и недорого и удобно. Моим чичероне стал
корреспондент"Голоса", впоследствии сделавшийся одним из главных сотрудников"Нового времени", тогда юный московский немчик. Он сильно перебивался и вскоре уехал в Петербург, где из"Голоса"перешел в"Петербургские ведомости", уже позднее, когда я вернулся в Петербург в январе 1871 года и продолжал
писать у В.Ф.Корша.
И по возвращении моем в Петербург в 1871 году я возобновил с ним прежнее знакомство и попал в его коллеги по работе в"Петербургских ведомостях"Корша; но долго не знал, живя за границей, что именно он ведет у Корша литературное обозрение. Это я узнал от самого Валентина Федоровича, когда сделался в Париже его постоянным
корреспондентом и начал
писать свои фельетоны"С Итальянского бульвара". Было это уже в зиму 1868–1869 года.
Не могу утверждать — до или после меня проживал в Испании покойный граф Салиас. Он много
писал о ней в «Голосе», но тогда, летом 1869 года, его не было; ни в Мадриде, ни в других городах, куда я попадал, я его не встречал. Думаю, однако, что если б ряд его очерков Испании стал появляться раньше моей поездки, я бы заинтересовался ими. А «Голос» я получал как его
корреспондент.
За дальнейшей его судьбой за границей я не следил и не помню, откуда он мне
писал, вплоть до того момента, когда я получил верное известие, что он, в качестве
корреспондента, нарвался на отряд папских войск (во время последней кампании Гарибальди), был ранен в руку, потом лежал в госпитале в Риме, где ему сделали неудачную операцию и где он умер от антонова огня.
Всего этого было бы еще недостаточно, чтобы отправиться в страну"заправским"
корреспондентом. Но ни я сам, ни редакция газеты, куда я собирался
писать, и не смотрели так серьезно на подобную поездку. Меня успокоивало и то, что я, через посредство Наке, попаду сейчас в круг разноплеменных
корреспондентов и испанцев из радикального лагеря, в чем я и не ошибся.
Кто был постоянным
корреспондентом от"Санкт-Петербургских ведомостей", я не знал. Но если б встречал его, то наверно бы заметил. В"Голос"и"Московские ведомости"
писал Щербань, давно живший в Париже и даже женатый на француженке. С ним мы познакомились несколько позднее.
Неожиданно нашу кумирню «Бога войны», Ляо-Миао, в фанзах при которой, как я уже
писал вам, помещается редакция «Вестника Маньчжурской Армии» и несколько военных
корреспондентов: г-да Елец, Шуф, Мак Кулей, Гвидо, Пардо, я и другие — посетили петербургские гости — известные художники-баталисты г-да Самокиш и Мазуровский.
Билибин
писал, что его дипломатическая discrétion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного
корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что́ творится в армии.